Как-то прибежал в отдел запыхавшийся вестовой.

— Товарищ воентехник первого ранга, вас полковник к себе требует.

У Бредихина сидели инженеры из полевого управления, усталые, в пропотевших гимнастерках, кирзовых сапогах, Бредихин их слушал, недовольно топыря губу. Кивнул Варе на стул, подождите, мол…

Варя села, недоумевая, почему Бредихин вызвал ее, а не Телянера.

Раздался телефонный звонок, Бредихин снял трубку, бодрым голосом произнес:

— Да… Так точно… Есть…

Протянул трубку Варе.

Оказалось, Игорь из Москвы.

— Варенька, здравствуй, это я, узнаешь?

— Конечно… Что-нибудь случилось?

— Нет, просто захотелось услышать твой голос. Как ты?

— Здорова, работаю, а ты?

— И я здоров, работаю, скучаю.

— Значит, у нас все в порядке…

— Мой звонок тебя не обрадовал?

— Я тут не одна, Игорь, понимаешь? Лучше пиши.

— Ну хорошо, детка, целую тебя.

— Целую.

Она положила трубку.

— Спасибо, товарищ полковник.

С грубоватой, но ласковой насмешливостью он ответил:

— Рад служить, товарищ воентехник первого ранга.

Ей было стыдно перед усталыми инженерами из полевого управления: с ними Бредихин груб, а с ней ласков. Ей из Москвы звонят по служебному телефону, а они месяцами ждут из дому писем.

Вернувшись в отдел, сказала Телянеру:

— Муж звонил из Москвы. Видите, какие привилегии генеральским женам.

Он все понял, умница…

— Был на проводе, перекинулся несколькими словами с женой, я бы на его месте тоже не упустил бы такого случая.

Игорь… Почему так задело ее это невинное, чисто мужское движение — встал с пола, отряхнул брюки. Неужели выплеснулось давно подавляемое раздражение? Хороший, честный, порядочный, спас ее, часто пишет. А она отвечает нерегулярно, не находит ласковых слов, мучается над каждой фразой. И, думая о Москве, никогда не вспоминает квартиру на улице Горького. Вспоминает Арбат, свой дом, свою комнату, почту на углу Плотникова переулка, откуда отправляла Саше бандероли и посылки, как собирали их с Софьей Александровной, вспоминает «Арбатский подвальчик», где танцевала с Сашей, и их школу в Кривоарбатском переулке. А если думает об Игоре, то почему-то назойливо приходит на память то профсоюзное собрание, на котором Игорь сыпал казенными фразами, и ресторан «Канатик», где он высоким визгливым голосом грозился отправить Клаву в милицию. Господи, ведь это все давно быльем поросло, зачем снова ворошить, зачем нагнетать? Дело в ней, не любит она его и не любила, а когда вышла замуж, обманула себя и его, значит, обманула. Виновата только она. Ведь хорошо жили, не ссорились, а вот не хочет, чтобы Игорь приехал сюда, и сама в Москву ни за что не переведется. Наверное, не вернется к Игорю и после войны… Нельзя жить с нелюбимым, нечестно! Игорю еще сорока нет, красивый, знаменитый, устроит свою жизнь. А она? Второй муж, и опять неудача. Наверное, ей вообще не следует выходить замуж.