— Чай завариваю сам, — говорил Алферов, засыпая чай, — большое, знаете, искусство, я ему выучился в Китае.

Он поставил чайник на самоварную конфорку, прикрыл сложенным полотенцем.

— Пока чай дойдет, закусите, — Алферов обвел рукой стол.

— Спасибо, чай попью, а есть не хочу, завтракал.

— Ну, ну, смотрите, а захотите — ешьте, аппетит приходит во время еды. Как вам живется в Мозгове, скучаете?

— Веселого мало.

— Не сахар, конечно, — согласился Алферов, — впрочем, у вас там довольно интересные люди. Жилинский Всеволод Сергеевич, философ, ученик Бердяева. Мог в свое время уехать за границу — отказался, как говорит, из-за любви к России. Сейчас бы, конечно, уехал, да поздно. Уж если любишь Россию, то работай для нее, а не против нее. Так ведь?

Саша пожал плечами.

— В принципе, так, но я не знаю, что он делал против России.

— И Жилинский, и все другие будут вас уверять, что попали сюда зря. Но, поверьте, зря сюда никто не попадает.

Саша усмехнулся.

Его усмешка не ускользнула от Алферова.

— Вы имеете в виду себя, но вы совсем другое дело. Ваша ссылка — это наши внутрипартийные дела, как говорил Пушкин: «Старинный братский спор…» Вы попали в определенную ситуацию, вели себя в ней не слишком осторожно. Думаете, я приехал в эту дыру по собственному желанию? Видели вы богучанского уполномоченного? Здесь можно и таким обойтись. Я, как вы, надеюсь, понимаете, несколько иное. Но я в своей ситуации тоже оказался не на высоте и вот попал сюда. Ну и что? Я коммунист и я выполняю свой долг. Да, так о Жилинском… Умный человек, эрудит, но с ним будьте начеку.

— Я с ним почти не общаюсь, так, шапочное знакомство.

— Общаться вам придется волей-неволей, — возразил Алферов, — три года в молчанку не проиграешь, общение неизбежно. Есть у вас еще Маслов Михаил Михайлович, бывший полковник Генерального штаба.

— Вот уж кто меня совсем не интересует, — сказал Саша, начиная, как ему казалось, догадываться, какую цель преследует Алферов.

— Безусловно, — подхватил Алферов, — другое поколение, другая формация. Те, с кем вы этапировались, вам ближе хотя бы по возрасту. Тот же Квачадзе… Переписываетесь с ним?

— Нет, даже не знаю, где он.

— Что же вы так забросили своих попутчиков? — полюбопытствовал Алферов. — Впрочем, я вас понимаю: Квачадзе — троцкист, а заядлый. Но вот Соловейчик…

— С Соловейчиком я изредка переписываюсь.