— Этот врач — приятный человек, — улыбнулся Киров.

Сталин остановился.

— Разве он и тебя лечил?

— Нет, мы с ним виделись на пляже. Хорошо плавает!

Сталин молча прошелся по кабинету, потом сказал:

— Выходит, ты здесь совсем не скучал, а я-то думал, заскучал наш Сергей Миронович за этими конспектами.

В голосе Сталина Киров уловил хорошо ему знакомые ревнивые, подозрительные нотки.

— Пляж пустой, никто, кроме меня и доктора, не купался. Впрочем, я его видел два раза, он на меня произвел хорошее впечатление.

— Да, разговорчивый, — равнодушно подтвердил Сталин.

Это равнодушие тоже было хорошо знакомо Кирову.

Сталин снова молча прошелся по кабинету, затем остановился против Кирова, спросил:

— Завтра можешь вылететь в Алма-Ату?

— Конечно.

— Вот и прекрасно.

Вечером, подписывая бумаги, Сталин сказал Товстухе:

— Зубного врача Липмана заменить другим.

И, подумав, добавил:

— Из кремлевской больницы его уволить, но не трогать.

18

Как и в прошлый раз, Алферов был в штатском, как и в прошлый раз, принял Сашу в горнице, придвинул стул к обеденному столу. Стол простой, рубленный из досок, а стулья городские, с мягкими сиденьями.

— Садитесь, Панкратов, чаю хотите?

Ничего хорошего подобное гостеприимство не предвещало.

— Спасибо, я уже завтракал.

— Стакан чая не помешает, ведь вы с дороги. На чем приехали?

— Пешком пришел.

— Тем более…

Алферов открыл дверь кухни.

— Анфиса Степановна, соорудите нам самоварчик.

Вернулся к столу, дружелюбно посмотрел на Сашу.

— Ну как, Панкратов, сепаратор работает?

— Не знаю, не интересуюсь.

— Напрасно. Так вот, работает. И скажите спасибо мне… Я попросил МТС обязательно его исправить. Исправили в тот же день.

Значит, Зида сказала правду.

Алферов покосился на Сашу.

— Как вы понимаете, я сделал это вовсе не из альтруизма. А потому, что если нашподопечный испортил аппарат, то нашаобязанность его исправить.

— Ваш «подопечный» не портил аппарата.

— В деревне об этом думают иначе. Во всяком случае, сепаратор исправлен, инцидент исчерпан. Впрочем, выразимся более точно: приглушен. Заявление на вас лежит у меня, — он показал на ящик стола, — я не собираюсь вас им шантажировать, но о нем может вспомнить председатель колхоза. Впрочем, к этому мы еще вернемся. А вот и чай!

Средних лет женщина, дородная, вальяжная, в длинной юбке и короткой кофточке, внесла самовар, поставила на стол тарелку с брусникой, с рыбой, запеченной в яйцах, с пирожками, начиненными опять же рыбой, брусникой, черникой.