Варя молчала, потом сказала:

— Насчет Саши, возможно, вы правы. Вероятно, он действительно должен быть свободен. Но я ни в коем случае не была бы ему обузой, так я думаю. А Игорь Владимирович и вправду прекрасный человек Но я не уверена, что люблю его.

— Варенька, милая, ты считаешь, самый лучший брак — это по любви? Ты заблуждаешься… Любовь, даже самая сильная, еще не гарантия счастливой семейной жизни. Я была очень влюблена в своего мужа, Сашиного отца. Моя семья была против этого брака: прямолинейный, категоричный, нетерпимый, а я считала, это идет от самостоятельности, от чувства собственного достоинства. Я была ослеплена любовью, Варенька, он был очень красив. И сломала себе жизнь. Он оказался эгоистом, бессердечным себялюбцем. Вот тебе и брак по любви! Связывать свою жизнь нужно только с че-ло-ве-ком! Настоящим. Игорь Владимирович ждет тебя четыре года, значит, любит, выходи за него, не раздумывай!

— Вы хотите, чтобы я вас послушалась?

— Да. Потому что я желаю тебе счастья.

На следующий день утром Варя вошла в кабинет Игоря Владимировича.

Он встал, вопросительно смотрел на нее.

— Игорь Владимирович, — сказала Варя, — давайте сегодня опять где-нибудь посидим, я хочу вам кое-что рассказать.

— Хорошо, пожалуйста, но скажите. Варя, только одно слово: да или нет?

Варя улыбнулась ему.

— Да.

37

Глеб встретил их в фойе Дворца труда. Заулыбался.

— Я знал, что Саша приведет вас сюда.

— Да? — Лена тоже улыбнулась в ответ.

— Чтобы похвастаться своим искусством.

— Друг называется, — сокрушенно проговорил Саша, — представляет меня честолюбцем. Я тебе пианистку привел!

— Это совсем замечательно! — воскликнул Глеб. Посадил Лену рядом с собой. Поглядывая на нее, взял первые аккорды.

Никогда еще Саша не занимался с такой радостью, как сегодня, никогда привычные мелодии, которые наигрывал Глеб, так не действовали на него.

«…Ах, эти черные глаза меня пленили, их позабыть нигде нельзя, они горят передо мной…»

Рассказ Лены потряс его. Удивительное совпадение! Его привезли тогда на вокзал в «черном вороне». Первыми выпрыгнули из машины красноармейцы, а он, увидев после тюрьмы свободных людей, небо в низких тучах, мокрый асфальт, замешкался… Командир крикнул: «Давай, давай, поезд ждать не будет, вылезай!» И, насупленный, маленький, в длиннополой шинели, заспешил вперед, озабоченно расталкивая толпу. Почувствовав тогда на себе чей-то взгляд, Саша оглянулся, но не встретил ни одного знакомого лица и пошел дальше к своему вагону между двумя красноармейцами. А это Варя смотрела на него и плакала. Сама судьба свела их перед разлукой, но не пришлось даже взглянуть друг на друга. Не получилось. А дальше он сам поломал все. Как мог так жестоко говорить с ней по телефону! Он вспоминал ее упавший голос: «Ты больше ничего не хочешь мне сказать, Саша?..» Он позвонит ей. Только бы услышать ее голос, что бы она ни ответила, пусть знает, он ценит ее, гордится ею, винит себя за тот разговор…