— Вы учились в седьмой школе?

Так, ясно… Дело в Саше или в Лене.

— Да, в седьмой.

— В Кривоарбатском переулке?

— Да.

— Хорошая школа. С кем из школьных товарищей вы встречаетесь?

Подбирается к Саше Панкратову. Умолчать? А зачем? Все равно знают. И что могут ему вменить? Дружбы-то никакой не было, наоборот, вражда была. Но и про вражду говорить не следует, подумают, что клепает на арестованного. Ничего не было — ни дружбы, ни вражды. Жили в одном доме, однолетки, значит, и учились в одной школе, потом работали на одном заводе, давно все это было…

— Видите ли, — сказал Юра, тщательно обдумывая каждое слово, — по существу, мы уже не встречаемся друг с другом. Да и раньше встречались так, случайно — жили в одном доме. А теперь разошлись в разные стороны. Костин Максим, например, кончил пехотное училище, уехал на Дальний Восток. Панкратов Александр арестован, по какому делу, откровенно говоря, не знаю, Иванова Нина — учительница, видимся иногда во дворе, здравствуй — до свидания… Да, еще Марасевич Вадим, живет не в нашем доме, но на Арбате, иногда видимся, он филолог… Кто еще? Лена Будягина живет в Пятом доме, тоже почти не видимся.

— Дочь Ивана Григорьевича? — спросил Березин.

— Да.

— У вас есть невеста, подруга?

Этот вопрос, заданный сразу после того, как Шарок упомянул Лену, показал, что о нем осведомлены. Они и должны быть осведомлены. И цель вопросов — не столько узнать о подробностях его жизни, сколько проверить честность.

— Жениться пока не собираюсь, — улыбнулся Юра.

— Любите театр, кино, потанцевать…

Знают, что он бывал с Леной в ресторанах.

— Потанцевать люблю.

— С хорошенькими девушками?

— Лучше с хорошенькими.

Березин помолчал, потом спросил:

— Вы упомянули Панкратова. Это Панкратов Александр Павлович?

— Да, мы его звали просто Сашей. Он был у нас секретарем комсомольской ячейки. Но он арестован…

— Что он за человек?

Шарок опять пожал плечами.

— Это было давно. Восемь лет прошло, тогдаон был хороший как будто парень, честный, — он улыбнулся, — комсомольский вождь. Ну, а что с ним произошло потом, я не знаю.

Иначе он ответить не мог. Отрицательная, даже сдержанная характеристика вызвала бы вопросы, на них ему нечего отвечать и незачем. ТогдаПанкратов был хороший парень, тогда Саше было пятнадцать лет, тогда и Шароку было пятнадцать лет, тогда он смотрел на все молодыми доверчивымиглазами. Он и сейчас смотрит доверчивыми глазами, вряд ли им нужен такой открытый, откровенный да еще с братом-уголовником.