Боровик. У них достаточно способов опубликовать то, что они хотят.

Рыбаков. Повторяю: без моего ведома, без моего согласия роман никто не может опубликовать. Рахлину это хорошо известно, он – журналист.

Боровик. Журналистами бывают разные люди, Анатолий Наумович.

Рыбаков. Плохого же вы мнения о своих коллегах по профессии. Рахлина я знаю уже несколько лет, дружу с ним, он порядочный человек. Теперь о романе по существу. В свое время его хотел печатать Александр Трифонович Твардовский. Вот его мнение. ( Я зачитал высказывания Твардовского .) Так оценил роман Твардовский, а он понимал в литературе.

Карпов. Да, уж он-то понимал.

Верченко. То, что вы мастер литературы, Анатолий Наумович, мы все знаем. Но этот роман не может быть опубликован. Ни в коем случае, я сказал вам об этом в начале нашего разговора.

Рыбаков. Чего же тогда, собственно, вы от меня хотите?

Верченко. Мы не хотим, чтобы роман попал за границу.

Рыбаков. За это я вам ручаться не могу, я не контролирую все границы. Но одно могу сказать твердо: я надеюсь, что мой роман опубликуют у меня на родине. И я уверен, что только так это и будет.

Верченко. И еще одна просьба, Анатолий Наумович, весь сегодняшний разговор должен остаться между нами. Иначе пойдут ненужные слухи, сплетни, которые только могут вам повредить: есть у нас перестраховщики – начнут задерживать ваши издания и так далее… Зачем вам лишние неприятности?..

30

О заседании секретариата я никому не рассказывал, но слухи о нем тут же распространились по Москве, отчего интерес к роману только повысился. Теперь, давая его читать, я, как советовал Евтушенко, ставил условие: отзыв – обязательно.

Начались съемки «Неизвестного солдата», и мы с Таней поехали в Можайск.

Работа в кино оживляет монотонную жизнь прозаика. По моим сценариям снято много кино– и телефильмов. Все это – экранизация моих книг. Не знаю, как сейчас, но в те времена сценарист в кинематографе был фигурой малозначительной, все решали редакторы, главные редакторы, режиссеры, сценарные коллегии, художественные советы, руководители студий, не говоря уже о государственном, партийном, цензурном контроле. Конечно, и в литературе писателя душили, но в журнал или в издательство он приносил готовую рукопись, ее принимали или отвергали, требовали купюр или поправок, но вместо тебя ее не переписывали. В кино сценарий – отправная точка, от него лишь отталкивались, на экране писатель узнавал, что это его сценарий, только по титрам, названия и то меняли.