— Горячее предпочтительнее.

— Воентехника прикрепите в столовую и дайте направление в общежитие, в шестую комнату.

— Дмитрий Платонович, в шестую комнату комендант требует записку лично от вас.

Слава Богу! Димой его зовут, точно, Дима, Димка.

Руночкин написал что-то на бумажке, вручил писарю.

— Воентехник, идите, вам все сделают, а документы Панкратова, Лариса, принеси сюда. Отправляйтесь!

Овсянников поднялся.

— Слушаюсь, товарищ военинженер.

— Одну минуту! — Саша написал на бумажке мамин телефон, передал Овсянникову. — Это телефон моей матери, на всякий случай.

— Вот это хорошо. Я вас в коридоре подожду, товарищ Панкратов.

— Чего его ждать? — спросил Руночкин.

— Я насчет вещей, как бы не унесли…

— Каких вещей?

— У меня с собой чемодан и книги, мое имущество, хочу у матери оставить, — объяснил Саша, — в коридоре они.

Руночкин открыл дверь в коридор, приказал первому попавшемуся красноармейцу внести вещи в кабинет.

— Разрешите идти, товарищ военинженер?

— Идите!

Овсянников бросил ладонь к козырьку фуражки, четко повернулся кругом, вышел.

— Он у тебя не командир, а вроде ординарца, — сказал Руночкин.

— Просто милый парень. Дима, ты мне разрешишь позвонить?

— Ради Бога! — Руночкин подвинул к Саше аппарат.

Саша позвонил маме, сказал, что уже в Москве, скоро освободится и приедет.

— Ей богу, Сашка, до сих пор не могу поверить. Твой воентехник положил передо мной ваши командировочные, вижу — Панкратов А.П., не обратил внимания, тут сотни людей проходят, а потом что-то толкнуло… Панкратов А. Может быть, Александр? Вдруг?! Давай, говорю, сюда своего Панкратова… И вот ты здесь! Я не ожидал такой встречи, честно говорю, думал, сгинул Саша, пропал, как другие пропали. Я ведь заходил к твоей матери, сказала, в Бутырке сидишь, а потом, после института, загнали меня на периферию, потерял я твой след.

— О том, что ты заходил к моей матери, она мне сказала на свидании в тюрьме. Ты был единственный, кто зашел. Спасибо тебе.

Руночкин махнул рукой, отвел глаза.

— Ладно, Саша, чего там… Расскажи о себе.

— О себе? Что сказать? Отбыл три года ссылки в Сибири, на Ангаре. Потом получил минус — не имею права жить в больших городах. Выручила война. Теперь я солдат, такой, как все.

— Но почему рядовой?

— Меня в институте не успели аттестовать, арестовали.

Руночкин покачал головой.

— Что наделали, сволочи! В нашем институте почти половину под метелку.