— Верит. Но Галя, соседка, склочничает, хочет оттяпать комнату, кричит всюду, что Софья Александровна спекулирует жилплощадью. И, если у тебя не окажется московской прописки, у Софьи Александровны будут неприятности.

— Показать ей паспорт?

— Это было бы лучше всего.

— А когда? Я прихожу, она спит, просыпаюсь, она уже ушла.

— Оставь мне, я ей покажу.

Он покосился на нее.

— Я не могу оставлять паспорт, он мне нужен. Разбуди меня завтра пораньше, я ей сам покажу.

— И еще. Она просит не приносить в дом ружей.

— Но ведь это охотничьи ружья, это не запрещено.

— Все равно, Галя об этих ружьях может донести.

— Скажи, что у меня есть документ, разрешение.

— Разрешение может быть на одно ружье, а у тебя их несколько.

— Охотничьи ружья — вещь законная, и пусть Софья Александровна успокоит свои нервы, — раздраженно проговорил Костя.

— У нас тут только один закон — Софья Александровна, — сказала Варя, — она здесь хозяйка. Или мы подчинимся ее требованию, или нам придется выметаться отсюда.

— Пусть будет по-вашему, — недовольно проворчал Костя.

Утром он поднялся, зевая и потягиваясь, не привык рано вставать, накинул халат, взял из кармана пиджака паспорт, постучал к Софье Александровне, вошел к ней, потом вернулся.

— Все в порядке.

И снова улегся.

Костя не дал ей в руки свой паспорт, Варя отметила это про себя, но думать об этом не хотела. За то короткое время, что Варя прожила с Костей, она свыклась с мыслью, что Костя — человек со сложной судьбой и сложным положением, ни о чем спрашивать его не следует, того, что он не хочет рассказать, никогда не расскажет. Его родители, обрусевшие греки, азовские рыбаки, раскулачены и высланы из Мариуполя. Костя был тогда моряком торгового флота, находился в заграничном плавании и только поэтому избежал участи родителей. Как он признался Варе, вернувшись из плавания и узнав о высылке семьи, он пожалел, что не остался в Пирее или Стамбуле, гулял бы там сейчас. На флот он больше не устраивался: уходящих в загранку тщательно проверяют, выяснят, что родители раскулачены, самого вышлют. Он уехал в Москву, в столице легче затеряться, работал монтером, менял службу, изобрел амальгаму, вступил в артель, но главным был бильярд. Костю заметил Бейлис, главный бильярдист Москвы, ввел в лучшие бильярдные, где обыгрывались «фраера», денежные провинциалы, командированные с казенными деньгами. С ними Костя был беспощаден, заманивал первым легким выигрышем, а потом раздевал до нитки.