— Можно баньку затопить, — сказал отец Василий, — только на берегу она, пойдете обратно — простудитесь, а у вас дорога.

— И так замечательно, спасибо, — ответил Саша.

— Здесь по-черному моются, — продолжал отец Василий, — у вас в Москве, наверное, ванна?

— Да, есть ванна.

— В моих местах, — сказал отец Василий, — тоже черные баньки, а то просто залезут в печь и моются. Здесь народ куда чистоплотнее.

— Вы откуда? — спросил Саша.

— Из Рязанской области, Кораблинского района, слыхали?

— Рязанскую область знаю, а Кораблинский район — нет.

— Наши места южные, — улыбаясь, рассказывал отец Василий, — яблочные. Здесь вы не увидите ни яблочка, ни груш, будете по ним тосковать. Брусника, черника, голубица — вот и вся ягода, ну, морошка еще, черная смородина, мелкая, лесная. А фруктов никаких.

— Придется обойтись без фруктов, — сказал Саша, с наслаждением перебирая пальцами в горячей воде.

— Вы их мыльцем, мыльцем, вот я вам намылю, — отец Василий взял мыло и мочалку.

— Что вы, что вы, не надо, я сам! — испугался Саша.

Но отец Василий уже обмакнул мочалку в воде, намылил ее, наклонился и начал тереть Сашину ногу.

— Не надо! Что вы, в самом деле! — закричал Саша, пытаясь вырвать ноги и боясь в то же время расплескать воду.

— Ничего, ничего, — ласковым голосом говорил отец Василий, растирая Сашину ногу, — вам неудобно, а мне удобно.

— Нет, нет, спасибо! — Саша наконец отобрал у него мочалку.

— Ну, мойте, — отец Василий вытер руки полотенцем.

— Чем вы тут занимаетесь? — спросил Саша.

— Работаю, хозяевам помогаю, кормят — спасибо. Народ хорошие, отзывчивый народ. Вы к ним с добром, и они вас вознаградят. Уведут, наверно, отсюда ссылку.

— Почему?

— Из-за колхоза. Личного хозяйства нет, заработать негде, а в колхоз ссыльных не принимают. Есть тут колхозы из спецпереселенцев, из раскулаченных, и туда не берут…

— Странные сыновья у хозяев, похожи на черкесов.

Отец Василий улыбнулся.

— Согрешила хозяйка в молодости. Жил у них на квартире ссыльный кавказец, красавец, говорят. Ну и случился грех.

— Не раз, видно, случился, — заметил Саша, — сыновей трое.

— Он жил у них девять лет, — охотно объяснил отец Василий, — потом уехал. Дети остались. Хозяин их считает за своих, а они его за отца. Тут испокон веку ссылка, перемешался народ. Живут хорошо, ладно, вот и меня призрели. Веры у них особой нет, в этих местах веры настоящей никогда не было. Сибирь, а все же совесть требует своего.