Кровать Дуси стояла слева, открытая дверь загораживала ее, потому-то Сутырин и увидел ее последней.

Дуся лежала высоко на подушке, серое одеяло закрывало ее до пояса. На бледном, похудевшем лице Сутырин не увидел ни смущения, пи растерянности. Она смотрела с ясной, просветленной улыбкой, точно знала, что Сутырин придет, и ожидала его.

Он сел на табурет, неловко протянул пакет с апельсинами:

– Угощайся.

Она положила пакет на тумбочку, продолжая смотреть на Сутырина и улыбаться.

– Что болеть вздумала? – спросил Сутырин, грубоватым участием прикрывая свое смущение.

– Так вот, пришлось.

Женщина в очках продолжала читать, изредка перелистывая страницы, а та, что лежала у окна, отвернулась и делала вид, что спит.

– А ты как? – Дуся неловко взяла Сутырина за руку.

– Тебе больно?

– Да нет, – Дуся поправила маленькие стеганые плечики, которые обычно надевала вместе с платьем, а теперь подложила под больничный халат.

– Хотела поправиться, да не вышло.

Нагнувшись, Дуся положила плечики в тумбочку, и когда поднялась, лицо ее было утомленным, точно она выполнила тяжелую работу.

Он взял ее за руку.

– Ослабла?

Она прижалась щекой к его руке и заплакала.

– Чего ты? Чего? – забормотал Сутырин.

– Был бы у нас ребеночек, Сережа…

– Ну-ну, успокойся.

– Я ведь не нарочно… – горячо шептала она. – Врач сказал – наладится, буду рожать.

– Перестань, перестань! – говорил Сутырин, поднимая ее влажное от слез лицо, чувствуя, что любовь к ней не прошла и никогда не пройдет.

Полотенцем, висевшим на спинке кровати, Дуся вытерла глаза, все еще всхлипывая, посмотрелась в маленькое зеркальце, поправила волосы.

– Когда выпишешься? – деловым тоном этого вопроса Сутырин попытался отвлечь Дусю от тяготивших ее мыслей.

– Не знаю, Сереженька, может, на той неделе.

Утомленная, она откинулась на подушку, закрыла глаза.

– Ты отдохни, я пойду, – сказал Сутырин.

– Нет, подожди. – Не открывая глаз, она пошарила рукой по краю кровати, разыскивая его ладонь. – Ты помоги Кларе. У меня деньги есть… И на квартиру… на нашу зайди, вещи там.

– Ладно, ладно, зайду, – сказал Сутырин.

В палату вошла нянька, глазами показала, что свидание кончилось. Сутырин встал.

Дуся поднялась на подушке.

– Ты приходи завтра… Завтра что? Четверг? Опять неприемный. Может, пустят, а если нет, так ты во двор зайди и встань против корпуса, я тебя из окна увижу.

Глава двадцать восьмая

Зима шла к концу. Порт готовился к новой навигации. У Кати было много работы. Но она опять была одна.