Подумав, он сказал:

– Может, вместе сходим?

– Ребята с утра не кормлены, – вздохнула Соня, – да и была я позавчера. И пускают только одного человека.

Сутырин видел: Соня отказывается идти потому, что не хочет мешать их свиданию.

– Там все просто. Придешь и скажешь: к Ошурковой. А после больницы заходи к нам, посидим вечерком. Верно, заходи.

* * *

Просунув голову в маленькое окошко регистратуры, Сутырин спросил, может ли он видеть больную Ошуркову.

Регистраторша привычно официальным тоном ответила:

– Допуск к больным два раза в неделю – вторник и пятница.

– Я с парохода, через час в рейс, – умоляющим голосом произнес Сутырин, забыв, видимо, что навигация уже кончилась.

– Получите разрешение дежурного врача. В каком отделении больная?

– Не знаю.

– Как это не знаете? – регистраторша в первый раз посмотрела на Сутырина. – В родильном, в хирургическом?

– Я месяц в плавании, сегодня прибыл, говорят, жена в больнице.

– Фамилия?

– Ошуркова Евдокия Петровна.

– Когда поступила?

– Недели две назад.

Хмурясь, регистраторша пробежала глазами журнал, что-то написала на узенькой полоске бумаги, передала ее Сутырину.

– Обратитесь к дежурному врачу. По лестнице, второй этаж, шестой кабинет налево.

Дежурный врач – черноволосая женщина в белом халате и в пенсне – спросила:

– Что ж вы так плохо за женой смотрите? В таком положении надо особенно беречь.

– Я в отъезде был.

– Отговорку найдете. И здоровье жены разрушаете, и ребенок был бы у вас через полгода, а теперь все снова начинать.

– Так уж случилось…

– То-то и оно, – сказала врач, раскрывая большую регистрационную книгу и отыскивая фамилию Дуси. – Температура нормальная, самочувствие хорошее. А могло быть и хуже.

Она подписала бумажку, которую дала Сутырину регистраторша.

– Не больше пятнадцати минут. И так нарушаю распорядок.

– Конечно, конечно, спасибо, – пробормотал Сутырин, пятясь к двери.

– Все вы так говорите, – проворчала доктор. – А потом выгонять приходится.

Няня взяла у Сутырина бумажку, не прочитав, сунула в карман, велела обождать, а сама вошла в палату.

Что скажет он Дусе, больной, столько перестрадавшей и перемучившейся? Зачем пришел? Утешить ее? Для этого надо вернуться к ней, а вернуться он не может и не хочет.

Против двери, у окна, лежала пожилая женщина. Она повернула к Сутырину голову и подтянула к подбородку одеяло.

Справа лежала другая женщина в очках, с книгой, которую, разглядывая Сутырина, опустила до пола, затем снова подняла к глазам.