– Посмотрим, как там, – добавил Леднев, – понравится – останемся, не понравится – куда-нибудь уедем. Ресторан так себе, но стерлядку готовить умеют.

В вестибюле к ним подошел официант, дожидавшийся Леднева. Катя удивилась тому, что это совсем еще молодой человек: ей всегда казалось, что официанты обязательно пожилые мужчины. Лавируя между столиками, он провел Катю и Леднева в кабинет, то отставая, то забегая вперед, и, наконец, картинно отдернул занавеску.

В кабинете сидели мужчина и женщина. При появлении Леднева и Кати мужчина поднялся им навстречу, высокий, жилистый человек в пенсне, подтянутый, суховатый, в свободном сером костюме, похожий на состарившегося спортсмена.

– Юрий Михайлович, – назвал он себя. Фамилию Катя не разобрала.

– Третьякова Серафима Леонидовна, – с интересом рассматривая Катю, представилась его спутница. Глядя на ее чистый, без единой морщинки, лоб, Катя подумала, что никакие особенные заботы, видимо, не обременяют эту женщину.

Юрий Михайлович выпил свою рюмку в два приема, запивая лимонадом. Кате нравилось, как пьет Леднев, – так пили люди, среди которых она жила: одним махом, ничем не запивая. Только потешно сморщился и понюхал корку хлеба.

Официант с бесстрастным лицом менял тарелки. За занавеской слышался громкий пьяный разговор. Оркестр играл что-то знакомое, но на свой, ресторанный лад.

Серафима Леонидовна отодвинула край занавески.

– Пошли танцевать! – закричала она, вставая и дергая Леднева за руку. – Костя! Юра! Пошли! Я хочу танцевать.

Леднев улыбнулся добродушной, немного пьяной улыбкой.

– Нет уж, с мужем танцуй, с мужем.

Придерживая рукой занавеску, Катя смотрела на танцующих.

– Ты их, наверное, знаешь, только забыла… – сказал Леднев. – Это Юрий Михайлович Шмальгоцкий, дирижер оперы, главный дирижер. А Симочка – его жена, актриса драмтеатра. Очень славные люди.

– Как в Москве? – спросила Катя.

Леднев сразу помрачнел, как и тогда перед отъездом.

– Неважно складывается.

Музыка смолкла. Катя подумала, что сейчас вернутся Сима и Юрий Михайлович и Леднев не успеет досказать. Но в зале раздались аплодисменты, и оркестр заиграл снова.

– Неприятности? – Катя положила свою руку на руку Леднева.

– Жмут, жмут, – угрюмо проговорил Леднев.

– Я думаю, тебя не так легко напугать.

– То-то, – проворчал Леднев. – Все это ерунда! Давай-ка лучше выпьем. Они и твоими делами интересовались.