— На Ангаре я был в ссылке еще до Февральской революции, — продолжал Анатолий Георгиевич, — и вот опять здесь. Но тогда мои статьи о крае печатались, теперь в думать об этом не смею. Все же надеюсь, записки мои еще пригодятся.

— В связи с развитием второй металлургической базы на Востоке, — сказал Борис, косясь на Фриду, — изыскания природных богатств очень важны. Вслед за Кузбассом индустриализация будет продвигаться сюда. Вопрос времени.

Он произнес это веско, как руководящий работник, поощряющий местных энтузиастов. Бедный Борис! Хочет выглядеть перед Фридой значительным человеком, а значительность его совсем в другом.

Мария Федоровна насмешливо кивнула головой.

— И вам надо: индустриализация, пятилетка… Вас свободы лишили — вот о чем подумайте. Вы рассуждаете, что будет с краем через пятьдесят лет, какая, мол, Сибирь станет… А вы думайте, во что через эти самые пятьдесят лет превратится человек, которого лишили права быть добрым и милосердным.

— Все же очевидных фактов отрицать нельзя, — сказал Анатолий Георгиевич, — в России промышленная революция.

Этот седенький, пушистый старичок совсем не вязался с Сашиным представлением об анархистах.

— Что же вы здесь сидите?! — воскликнула Мария Федоровна. — Откажитесь! В академики выскочите!

— Нет, — возразил Анатолий Георгиевич, — пусть знают: инакомыслие существует, без инакомыслия нет и мысли. А работать надо, человек не может не работать, — он показал на рассаду, — вот еще помидоры развожу, арбузы.

— За эти помидоры вы первым и уплывете отсюда, — заметила Мария Федоровна, — суетесь со своими помидорами, а колхозникам надо решать зерновую проблему. В Россия ее не решили, вот и вздумали решать на Ангаре, где хлебом отродясь не занимались.

Она вздохнула.

— Раньше еще было сносно, работали ссыльные у крестьян или жили на то, что из дома пришлют, мало кто ими интересовался. А теперь колхозы, появилось начальство, приезжают уполномоченные, каждое незнакомое слово оборачивается в агитацию, что ни случись в колхозе, ищут виновного, а виновный вот он — ссыльный, контрреволюционер, это он влияет на местное население, так влияет, что и картошка не растет, и рыба не ловится, и коровы не телятся и не доятся. Фриду, например, принимают за баптистку. Один ей так и сказал: вы свою баптистскую агитацию бросьте! Так ведь он сказал?

— Да, — улыбнулась Фрида.