Лена с благодарностью взглянула на него.

— Может быть, застой, о котором говорит Вадим, объясняется переходом к звуковому кино?

Вадим моментально возразил:

— Я не говорил о застое, но относительно звукового кино я осторожен в прогнозах. Что ни говори, кино — это великий немой. Слово может превратить кино в театр на экране. Вы представляете себе Чарли Чаплина говорящим? Я не представляю.

В Лондоне Лена видела много звуковых фильмов. Звуковое кино там утвердилось, утвердится и у нас. Но спорить с Вадимом не стала, только улыбнулась, вспомнив, как на демонстрации американского звукового кино публика смеялась над произношением американских актеров.

— А как же «Встречный», «Златые горы»? — спросил Юра смиренно, признавая превосходство Вадима.

Вадим улыбнулся.

— Разве это говорящие фильмы? Это ленты, озвученные музыкой Шостаковича. Она хороша и сама по себе, и тем еще, что Шостакович опирается на народные мелодии. Это важно для становления композитора.

Вадим показывал свою осведомленность, хотел внушить Юре, что он защищен со всех сторон. Юра это понял, понял и то, что источник этого желания — страх перед ним. В этом же причина и странной агрессивности. Вадима. Он не сдержал улыбки, улыбнулся Лене, и она улыбнулась в ответ, благодарила за терпимость.

— Искупаемся до обеда или после? — спросила Лена.

— Я вам не компания, — объявил Вадим, взглянув на часы, — мне надо забежать к Смидовичам. А к обеду, если ты разрешишь, я вернусь.

Лена ушла переодеваться, закрыв за собой дверь. Вадим и Юра остались на веранде. Из комнаты Лены на веранду выходило окно, затянутое легкой занавеской. Она полоскалась по ветру, надувалась, и тогда можно было видеть Лену — подняв руки, она стягивала через голову платье. Юра встал у окна, загородив его собой, прижав занавеску.

— Как делишки, Вадик?

Вадим перебирал книги на столике.

— Все по-прежнему. Не звонишь, не заходишь.

— Работы много.

Вадим взял со стола книгу, поднял, показал Юре.

— Читал?

— Что это?

— Воспоминания Панаева.

— Не помню… Если не ошибаюсь, мне попадались воспоминания Панаевой.

— Это его супруга. Формально. Фактически гражданская жена Некрасова. Ее воспоминания не лишены интереса. А это сам Панаев, — Вадим листал книгу, — тут есть любопытные строчки.

На соседней даче послышался приятный мужской голос:

— «Отчего я люблю тебя, светлая ночь…»

Вадим оторвался от книги, прислушался.