ИГРА В КОСТИ

Алла Латынина

Роман "Дети Арбата" описал одну эпоху, его публикация стала символом другой. Что означает появление телесериала?

Странно, что "Детей Арбата" Анатолия Рыбакова не превратили в сериал лет на пятнадцать раньше. Динамичность интриги при психологической облегченности сюжетных мотивировок, обилие диалогов, преобладание действия над психологизмом (исключение составляют внутренние монологи Сталина), поляризация персонажей, обращенная к четкой эмоциональной реакции читателя (зрителя) - все то, что литературная критика высокомерно называет беллетризмом (и от чего, как от огня, бежит нынешняя литература, распугавшая читателя), - делает роман Рыбакова лакомой приманкой для производителей сериалов. Психологический роман трудно перенести на экран без потерь. "Дети Арбата" потерь не обещают.

Обошлось ли без них в той экранизации, которую запустил в эфир Первый канал прямо вслед за утомительной и фальшивой "Московской сагой", ничуть не смущаясь неизбежными сравнениями и параллелями?

Бразильские мотивы

Режиссер Андрей Эшпай много раз объяснял, что задержка с экранизацией романа пошла сериалу на пользу: раньше на первый план вышла бы идеология и линия Сталина, нынче же главной становится "пронзительная история любви молодых героев".

Если это высказывание искреннее, то оно озадачивает. Для того чтобы рассказать "пронзительную историю любви", нет никакой нужды трогать текст Рыбакова. Как раз любовная линия Варя - Саша Панкратов в романе достаточно анемична. Не случайно создатели фильма, безжалостно отсекавшие многие сюжетные линии, вынуждены были напридумывать за Рыбакова ряд эпизодов, связанных с историей любви героев. Например, мелодраматический поворот сюжета, когда Варя приезжает к Саше, а их свиданию мешает соперница-балерина, просто отсутствует в романе. Беда, впрочем, не в том, что эпизод придуман сценаристами - текст Рыбакова вовсе не кажется мне святыней, а в том, что он смотрится цитатой из бразильского сериала.

Вообще пустоты, оставленные Рыбаковым, не слишком тщательно прописавшим любовную линию, заполняются чаще всего штампами кинематографа: драка между положительным и отрицательным героем, танец героя и героини, ее мимолетный поцелуй, после которого герой ошалело-радостно прыгает. И все же актеры (Чулпан Хаматова и Евгений Цыганов) сумели сыграть любовное чувство, память о котором питается малозначащими деталями, превращенными в символы бесконечными повторами: слетающий с ноги валенок, взгляд сквозь пальцы рук, солнечный зайчик от отшлифованного камня. Зря только его назвали осколком тунгусского метеорита: насколько мне известно, найти такой осколок удалось только авторам фильма.

Выбор Чулпан Хаматовой на роль Вари - беспроигрышный ход, ее героиня обаятельна и легкомысленной девчонкой, полной жажды жизни, и посерьезневшей женщиной, способной на глубокое чувство. Иногда, правда, игра актрисы отдает излишней театральностью (истерика, когда Варя видит Сашу, идущего под конвоем к вагону для заключенных). Менее убедителен Евгений Цыганов, роли которого явно не хватает красок. Этих красок не хватает и в романе, но у Чулпан под рукой оказались собственные, а праведник Саша так и сохранил некоторую романную монохромность.

Однако Рыбаков писал все же не роман о любви, а роман о судьбах людей своего поколения, так или иначе искореженных временем.

Время прошлось своими гусеницами по каждому из компании. Ставший следователем НКВД Шарок готовился не в палачи, а в адвокаты, Вадим Марасевич хотел стать литератором, а не стукачом. Жертвы не только те, кого отправляли в ссылки и лагеря, жертвы и те, кому время выбросило в кости роль осведомителя и палача.

Это отчетливо читается в романе, сохранено и в сериале. Разве что присущее Рыбакову черно-белое мышление стало еще контрастнее. Характеры героев сериала оказываются подогнанными под театральные амплуа. Если Саша благородный герой, то Шарок (Даниил Страхов) - воплощенная низость. Лена Будягина - жертва, Вадим Марасевич - трус и предатель, Вика Марасевич - развратница и злодейка. Роль Вики особенно огорчила. По книге Вика - дочь знаменитого профессора медицины, умная, молодая, хорошо воспитанная красавица, что, конечно, не мешает ей быть мерзавкой. А актриса (Зоя Кайдановская) играет потертую хамку, ресторанную шлюху, на раскрашенном лице которой стоит печать: "продается". Невозможно поверить, что она околдовала французского аристократа настолько, что он расторг помолвку со своей невестой.

Эпоха в представлениях

В свое время много спорили о том, удача ли образ Сталина, который так кропотливо создавал Рыбаков, попытавшись заглянуть в душу вождя. Сыграть этого Сталина совершенно невозможно: экран не выдержит и пяти минут внутреннего монолога, а у Рыбакова они длятся страницами. Экран требует действия, слов, деталей. Авторы фильма в тексте их не находят и порой оказываются перед соблазном заменить рыбаковского Сталина персонажем из фольклорной сталиниады, а то и из восточной притчи - как в сцене, где Сталин выступает в роли султана, вопрошающего мудреца, живая или мертвая птица в его руке. Суханов играет отлично, но все равно эпизод отдает нарочитостью. А вот другой эпизод, когда Марк Александрович Рязанов, руководитель гигантской сибирской стройки, вызван к Сталину по поводу самоуправства. В романе разбирательство заканчивается благополучно для Рязанова, причем присутствующие тут же Ворошилов, Ежов и Орджоникидзе ведут себя достаточно независимо. В фильме же Суханов-Сталин нарочито затягивает паузу, медлит с решением, лица окружающих вождей, в том числе и мужественного Рязанова, каменеют в страшном испуге - и вот одобрительное слова произнесено. Всеобщий вздох облегчения.

Некоторые режиссерские находки озадачивают. Сталин может, конечно, сидеть, закутавшись в платок из козьего пуха: нездоровится, простужен. Но сомнительно, чтобы любящий военные атрибуты одежды кавказец накинул поверх френча бабий платок во время официального разговора.

И все же Суханов играет сильно, играет умного и хитрого деспота, подозрительного, лицемерного, жестокого и какого-то отчаянно одинокого, одержимого идеей личной власти, с которой он почему-то отождествляет благо государства.

Особая тема - ощущение духа времени, которое отражается в деталях. Зрители довольно нервно реагируют на то, что одежда героев, их прически, манера говорить не соответствуют тем образцам, которые сохранил нам фотоаппарат и кинематограф тех лет.

Есть промашки и в самом деле очевидные. Например, не совсем понятно, зачем надо отправить ссыльного Сашу Панкратова на охоту в кепочке и длиннополом городском пальто. Но претензии к слишком уж красивым платьям героинь - почему не одели в костюмы тех лет - по-моему, абсурдны.

Перед авторами фильма не стоит задача абсолютной достоверности деталей. Экранизация не воссоздает эпоху (сколько бы ни говорили обратное), она отражает современные представления об ушедшем времени. И представления эти все время меняются. Пятнадцать лет назад сталинскую эпоху сурово судили. Сегодня ее часто ностальгически приукрашивают. Андрей Эшпай избегает и того, и другого.

Анатолий Рыбаков не писал исторический роман: он рассказывал о себе и своем поколении. Роман Рыбакова прочно вошел в тот "круг чтения", который составляет не только классика мировой культуры. В нем неизбежно значатся явления беллетристики, угодившие в самый нерв читательских ожиданий. Сериалу не хватает яркости, психологичности, смелого монтажа, массовых сцен - всего, что рождает ощущение события. Но он сделан добросовестно и ответственно. Не больше. Но и не меньше.